Жители старой, исторической части Пыскора, примыкающей к Монастрырской горе, знают, что за чёрные обугленные камни валяются у них под ногами, на берегу и на дне Камы и в огородах. Узнали об этом и мы, корреспонденты портала «Непермь». Над широкой дугой Камы возвышается Монастырская гора, над которой реют коршуны, чайки, чиркают тугой воздух стрижи, прострочившие береговые осыпи своими норками. Гора увенчана памятным крестом Трифону Вятскому, под горой лежит огромный, как сытый косматый медведь, современный Пыскор. Где-то здесь в 17 веке нашли первую русскую медь, такую нужную для отливки пушек.

В XV-XVII веках медь для колоколов и пушек Россия покупала у Ирана и Турции. Нужно было искать свою. В 1617 г. строгановский холоп Яков Литвинов нашёл в Григоровой горе в 14 км к северо-западу от Соликамска крупное месторождение меди. Но права не её разработку Строгановы не получили — государево.
В Соликамск прибыла важная комиссия, немецкие мастера установили, что найденная руда высокого качества обильно содержится в недрах. Началась разработка месторождения, заработал Григоровский завод.

Руду выплавляли и на месторождении, и ниже по течению Камы: «руда вожена сухим путем и водою по Каме реке в судах к Пыскорскому монастырю, при котором построена плотина и при ней плавильной завод».

Пыскорский придаток Григоровского завода работал с 1620-х гг. В 1635 г., когда медистые песчаники на Григоровой горе начали истощаться, завод был переведён на готовое место — в Пыскор. Сырьё сюда везли и с Григоровой горы, и с Кужгортского рудника на Яйве. Однако в 1656 г. медеплавильни прекратили свою деятельность из-за пожара, отзыва немецких мастеров на саперные работы в русско-шведской войне и истощение рудной базы.

Затем были 68 лет забвения, а в 1722 г. в Соликамск прибыл Георг Вильгельм де Геннин, чтобы найти место для медного завода. Он считал ошибочными сведения об истощении местных недр и решил строиться на пыскорской земле. Только стройка не пошла: указы иноземца соликамский воевода не исполнял — Геннин не имел авторитета. Ситуацию не изменил и приезд в 1723 г. капитана Василия Никитича Татищева, который разработал проект строительства завода. Рабочих и материалов соликамский воевода по-прежнему не давал.

СПРАВКА
Василий Никитич Татищев — российский инженер-артиллерист, историк, географ, экономист, и государственный деятель; автор первого капитального исторического труда «История Российская», основатель Перми и Екатеринбурга.

Татищев возвел плотину и плавильню на свои средства, но отсутствие ресурсов и палки в колесах от чиновников всё остановили. Татищев покинул Пыскор, а Геннин сделал умный ход — попросил поддержки лично у Петра I, который выпустил указ о наказании губернаторов и воевод, бездействием вредящих строению казенных заводов. Не подчиниться царскому, Петровскому указу?

В 1724 г. Геннин вернулся в Пыскор с тремя сотнями солдат Тобольского полка для охраны, из Кунгура прибыло горное начальство, работниками на завод взяли около 4 000 приписных крестьян Соликамского и Чердынского уездов. Так открылось второе огненное дыхание медеплавильного завода.

Завод был построен, и жизнь закипела. Но объемы производства и себестоимость меди изрядно колебались год от года. В 1734 г. выплавлено было около 4,2 тыс. пудов меди по цене 3,38 руб. за пуд, а в 1737 г. — меди 1,5 тыс. пудов, а её цена 4,5 руб. за пуд.
Но дело шло, заводу нужны были подготовленные кадры, и в 1735 г. здесь появилась школа. Она существовала 7,5 лет, обучала грамоте детей заводских и горных работников, сторожей, конюхов, подьячих, попов. Расход на содержание школы составлял 80 руб. в год.

На предприятии были, как бы мы нынче выразились, проблемы с экологией. В 1755 г. Иустин, архимандрит Спасо-Преображенского монастыря, решил перенести монастырь на р. Лысьву и в докладе Святейшему Синоду указал: вода, текущая из примыкающего к монастырю медеплавильного завода, портит здания, церкви и вещи; заводской «смрад вредителен для груди человека».

С 1782 г. начались перебои с поставкой руды — рудники истощались, новые отыскивались всё дальше от плавилен. Из приписанных заводу рудников 6 были действующими, 311 — закрытыми. Завод работал нерегулярно и неритмично. В начале 1800-х гг. себестоимость пуда пыскорской меди сильно выросла: на Пермских заводах она составляла 12 — 15 руб., а здесь — 23,5 руб. Министерство финансов предложило предприятие остановить «до дальнейшей лучшей благонадежности».

Остатки медеплавильного завода в Пыскоре зафиксировала в начале 1990-х гг. изучавшая его археолог Наталья Соколова.

СПРАВКА
Наталья Евгеньевна Соколова — пермский историк, археолог, главный хранитель Пермского краеведческого музея.

Соколова писала: «На берегах р. Верхней Пыскорки сохранились следы медеплавильного завода… отвалы медных шлаков, углежогного производства, задернованные развалины заводских построек XVIII в…».

Мы побывали в Пыскоре 25 июня ближе к вечеру. Местные дачники — потомки и наследники древних металлургов — уже отдыхали от огородных трудов. К сожалению, если их родители еще что-то рассказывали Н.Е. Соколовой, то нам от этих воспоминаний уже ничего не досталось